Не знаю, в какой момент его губы снова накрыли мои так уверенно, властно и собственнически, словно он уже точно знал – сил на сопротивление не осталось. Но как же сильно отличался этот поцелуй от первого… Теперь Чи целовал медленно, бережно, исследуя мои губы, как что-то возвышенное настолько, что каждое движение, казалось священнодействием.

И вдруг все прекратилось.

Я, тяжело дыша, нервно облизнула пересохшие, распухшие почти до болезненного состояния губы, и Чи – напряженно прислушивающийся к чему-то. Очень напряженно…

Хруст ветки метрах в ста от нас, и Аздауро мгновенно вновь перекинулся из человека, обратно в нечто, что иначе как монстром я назвать не могла.

Он стремительно поднялся, все так же удерживая меня на руках, затем, без какого-либо видимого напряжения, оттолкнулся и запрыгнул на ближайшее дерево, вместе со мной на руках.

– Ни звука! – предупредил, опуская на толстую ветку.

А сам прыгнул вниз, быстро и беззвучно собирая останки нашего лагеря.

И вскоре скрылся с шалашом из веток. Просто скрылся, я даже не успела отследить куда, потому что… на поляну шагнуло семеро. Семь асинов в черной боевой одежде, с закрытыми наполовину лицами, с оружием, которое извлекли из ножен и держали наготове – луна волшебно отразилась на сверкающих клинках…

Семеро.

И я без оружия. Но у меня все равно был шанс, с семерыми я бы справилась, возможно, ценой тому была бы моя жизнь, но я бы справилась… однако с другой стороны поляны вышло еще восемь асинов. Итого – пятнадцать. Каковы мои шансы? Их нет!

И вдруг меня крепко обняли, столь неожиданно появившись за моей спиной, что я едва удержалась от удара.

– Скучала? – едва слышно, одними губами, практически беззвучно издевательски поинтересовался Акиро.

Я не ответила, напряженно следя за происходящим на поляне. Ну и к тому же я вряд ли смогла бы говорить так тихо, практически неуловимо, как он.

– Пятнадцать здесь, – прошептал Чи, потеревшись носом о мой висок, – еще двадцать на подходе. Численность явно не на нашей стороне, малышка. Ммм… предлагаю не издавать ни звука, пока не уйдут. Что скажешь?

А что тут сказать – оставалось только стоять тихо, и по возможности даже дышать через раз.

И тут вдруг, Акиро крепче обнял одной рукой, в то время как вторая, скользнула по моему бедру, нежно и как-то собственнически оглаживая, а после… после…

– Шшш, ни звука, – напомнил он, прошептав в самое ухо.

Я остолбенела.

Я, но вовсе не Адзауро-младший.

Его ладонь проскользнула вверх, до края кружева, несмотря на мое стремление прекратить это, преодолела попытку к сопротивлению, соскользнула в трусики и накрыла то, куда ему лезть совершенно не следовало.

– Кей, твоя работа – сделать все, чтобы я остался жив. – Он шепчет, касаясь губами моих волос. – Один звук – и меня убьют. Так просто, напоминаю, на всякий случай.

Я… я едва дыша, наблюдала за тем, как на поляну выходят эти самые еще двадцать шиноби. А вот Акиро не наблюдал, нет, он, кажется, абсолютно и полностью увлекся нежными поглаживаниями места, которое вообще касаться права не имел никакого. Но мы на дереве, внизу – убийцы, лес затихает, только где-то вдалеке надрывно поет соловей, а сильные пальцы продолжают нежно гладить там, где не следовало…

Вверх-вниз, едва ощутимо, почти невинно, но ритм завораживает – вверх-вниз…

И в какой-то момент я практически перестаю видеть тех, кто внизу исследует каждый оставленный нами след, я замираю, оглушенная его касаниями, оглушенная его дыханием, его губами, на мочке моего уха. И я отчаянно старалась сдержаться, отстраниться от этих ощущений, прекратить чувствовать, старалась держаться настороже и следить за теми, кто едва ли не на четвереньках изучал поляну…

Но вверх-вниз…

И поляна внизу под нами начинает расплываться, шиноби теряют очертания, я кусаю губы, чтобы не издать ни звука, а где-то далеко, все так же надрывается одинокий соловей.

И меня начало накрывать.

Мерзкое ощущение, и мерзко от собственной слабости, но судорожный вдох, а выдохнуть страшно, потому что кажется выдохом будет стон. Полный осознания собственного поражения стон, в котором мольбы продолжить, окажется на порядок больше, чем требования прекратить. Я плыла. От его прикосновений, от того, с какой уверенностью и умением он прикасался, от того, что, не проникая глубже, доводил меня до невменяемости, лишь поглаживая сверху.

Тогда какого дерсенга со мной происходит?

И почему весь мир вдруг болезненно сузился до ощущения тепла его стального тела за моей спиной, от перекатывающихся мышц руки, которую я сжала собственной, пытаясь остановить Чи, от нежных прикосновений, практически невинных, едва ощутимых, но основательно сводящих с ума.

И когда по телу прошла первая судорога, Адзауро резким движением, накрыл ладонью мои губы, не позволяя вырваться наружу стону, который последовал за взрывом наслаждения такой силы, который напрочь смел условности, этику, мораль, самомнение, чувство собственного достоинства… вообще все!

***

Я приходила в себя медленно. Акиро развернул к себе лицом и прижал к своей груди, едва я пережила пик, и теперь даже не знаю, кому из нас было хуже – мне, у которой дрожали ослабевшие после головокружительного оргазма ноги, или ему – с его быстро беснующимся сердцем и напряжением внизу, которое я, будучи прижата к телу младшего господина, превосходно ощущала.

Хотелось бы верить, что ему было хуже. Очень хотелось бы. Но резкий захват подбородка, и заставив меня запрокинуть голову, Адзауро с усмешкой вгляделся в мои все еще явно пьяные глаза. И не важно, что говорить он сейчас не мог – мне хватило его торжествующего взгляда, чтобы ощутить всю горечь своего поражения.

«Урод!» – одними губами произнесла я.

Чи усмехнулся, и так же одними губами произнес:

«Я тоже люблю тебя».

И что это сейчас было?!

У меня, к сожалению, не имелось возможности спросить.

Мы продолжали стоять, я зажатая между деревом и телом Чи, не менее твердым, чем дерево, и он, целующий мои волосы, и пропускающий пряди между пальцами… Шиноби внизу было куда интереснее, чем нам – они рыли землю носом, почти в буквальном смысле, а нам оставалось лишь стоять на этом дереве, мне с осознанием позора, провала и стыда, и Адзауро – победившему во всем.

К рассвету на поляне осталось лишь шестеро, остальные скрылись в разных направлениях, все так же пытаясь нас найти и… подписав смертный приговор тем, кого оставили устанавливать маяк для флайта.

– Вмешиваться не смей, – едва остальные отошли на достаточное расстояние, шепотом приказал Акиро.

К этому моменту мои моральные терзания уже достигли своего своеобразного пика, а потому я враждебно прошипела в ответ: